Выжившим [litres] - Евгения Мелемина

кем написано? – удивился Томми. – Главное – что написано. Есть мелочь? Надо попросить старину Пибоди приберечь эти открытки до начала сентября, и отправить после.

Кит наклонился, перечитал написанное и заметил:

– Никаких причин.

– Никаких. – Томми сложил открытки стопкой. – Их нет. Мистер Пибоди!

Мистер Пибоди сначала аккуратно слез с табуретки, положил на нее молоток и, подняв голову вверх, оценил результаты своей работы.

– Отойдите оттуда, – сказал Кит. – Эта штука вот-вот рухнет.

Мистер Пибоди развернулся и начал приветливо улыбаться, растягивая тонкие, усыпанные красными точками губы.

– Это малыш Митфорд, – опознал он. – Малыш Митфорд, насыпавший перцу на хвосты достойных жителей города…

– Я и есть, сэр, – сказал Томми, вытягиваясь, как солдат, завидевший генерала.

– Молодец, – оценил мистер Пибоди. – У меня для тебя завалялся конвертик. Бедолага Сэм разбил свой чоппер и пока не берется развозить почту. Ну, там всего пара писем, и одно из них тебе, так что ты завернул сюда вовремя, малыш.

Томми выудил конверт из груды писем, громоздившихся на старинной конторке, вскрыл его и замер над развернутым листком.

Кит не стал его отвлекать, быстро и вполголоса объяснил мистеру Пибоди, что от него требуется, и подкрепил свою просьбу десятидолларовой купюрой. Мистер Пибоди сложил купюру треугольничком и сунул в карман ветхих брюк.

– Томми.

– Не надо, Кит, – не поднимая головы от письма, ответил Томми. – Только не соболезнования.

«Благодарим за заявку на участие в окружном конкурсе «Мой город». К сожалению, присланные вами материалы на данный момент для организаторов конкурса интереса не представляют. Желаем вам дальнейших творческих успехов…»

– Томми, – сказал Кит, вынимая письмо из его рук. – Забудь об этом. Ты не виноват. Этот город не вытащить на конкурс, даже если выстроить тут Эйфелеву башню.

– Я был в Париже со своей женой, – сообщил мистер Пибоди. – Так себе городишко. У нас намного уютнее.

– И с чего я взял, что умею писать? – в отчаянии спросил Томми. – И что мне сказать Алексу и Карле?

– Ничего. По-моему, им плевать. Карла прописалась в магазинах модной одежды, Алекс ваяет некрологи. Забей. Ты за это ответственности не несешь.

– Я все сделал, как надо, – сказал Томми. – Я написал правильное, хорошее интервью! Почему так получилось? Потому что на хрен никому не нужно правильное! Нужно то, что выводит из себя, только этим и интересуются. Нужно семнадцать литров крови и пять литров отборных мозгов, разложенных по разным ведрам. Нужно, чтобы пьяный тренер сбил на перекрестке пожилую леди с собачкой, чтобы десятилетняя девочка забеременела от своего деда-сектанта, и община запретила ей делать аборт во славу какого-нибудь бога. Нужно, чтобы почтальон насиловал своего отца, считая его своей женой. Сенсация нужна, вот что. Настоящая сенсация, а не количество прекрасных роз в садике миссис Хайтауэр. Почему некоторым позволяют писать то, что они видят, а мне не позволили? Я вижу что-то особенное? Что-то такое, чего нет на самом деле? У меня галлюцинации? Что за херня, Кит?

– Кто сбил собачку? – тихо спросил мистер Пибоди, подкравшийся сзади с молотком в руке. – Покажите мне этого ублюдка.

Томми и Кит обернулись одновременно, и Кит успел подставить руку. Удар пришелся в его предплечье, но мистер Пибоди слишком сильно размахнулся, и с визгом провалился за конторку.

– Все нормально, мистер Пибоди, – сказал Кит, наклоняясь над ним и забирая молоток. – Собачка жива.

– Хорошо, – тихо сказал мистер Пибоди и разрыдался.

Кит поморщился, потирая руку.

– Такими штуками бесполезно бить по рукам, – поделился он с побелевшим от ужаса Томми. – Только по голове. Хотя больно приложил, зараза.

– Выйдем… выйдем отсюда… Он мне в голову и метился, – пробормотал Томми. – Он хотел меня убить.

Кит открыл тяжелую дверь. Закатное солнце смахивало на разлитое по небу малиновое желе.

– Если бы он попал, я бы ничего этого не увидел… если бы он меня ударил, я бы сейчас там лежал на полу… и все, все закончилось бы.

Город, нарисованный ломаными линиями домов, зелеными волнующимися озерцами парков, украшенный вечерним розово-золотым свечением, держался чинно, словно коралловый риф, тысячелетиями собиравший останки своих жителей в причудливые красоты.

– Вот это эффект, – прошептал Томми, – дело того стоит…

Кит на секунду прикрыл глаза и поднял голову к небу. Алые брызги прошли сквозь веки и породили целый пожар. Полыхали комнаты и залы, порождающие гулкое эхо голоса Бретта Фарва.

«Я покидаю тебя окончательно, парень. Мы неплохо проводили время вместе, но то, что ты задумал, заставляет меня блевать кровью прямо на твои мозги. Я никогда еще не тренировал такого ублюдка, и не хочу этого делать. Ты был перспективным малым, но тебя сожрал страх и сломила одна жалкая травма. Ты не достоин футболки с номером, Кит Хогарт. Я ухожу. На звонок по объявлению о сдаче этой комнатки откликнулся сам сатана. Не забывай вовремя снимать с него плату, и еще – он любит громкую музыку, но тут уж извини… потерпишь. Прощай, Хогарт».

– Счастливо, – сказал Кит.

– До завтра, – ответил Томми, пожал его руку и побрел прочь, маленький и сгорбленный, с белым клочком конверта в судорожно сжатых пальцах.

Дома он первым делом уничтожит свои странички в интернете, а следом – все, что написал от имени лирического героя. Останется только абзац, который Томми распечатал, проверяя картридж принтера – листок останется лежать на подоконнике.

Томми разберет одежду в шкафу, сотрет пыль с полок, и ляжет спать, не раздеваясь, а ночью сделает странное – выйдет во двор и закопает свой ноутбук, похоронив его с таким тщанием и аккуратностью, что ноутбук не смогут найти до ноября.

Кита дома ждет умиротворенная и посветлевшая Оливия. Ей позвонил мистер Хогарт. Он очень любит и ценит свою семью и ждет их в маленьком домике на окраине маленького городка за тысячу миль отсюда. Он уже нашел работу и надеется, что все формальности будут улажены в течение месяца, потому что невозможно жить в обществе, изуродованном ханжеством и принципами, и Кит наверняка это осознает. Кстати, в местной школе отличный футбольный клуб.

Мистер Хогарт был настолько добр, что разблокировал одну из кредитных карт Оливии, и она сможет заплатить часть долга за дом и первую операцию. За вторую операцию Кита заплатить пока нет никакой возможности, но мистер Хогарт уже дважды звонил в страховую компанию, и поставил их всех перед фактом – деньги должны быть, иначе его ребенок останется инвалидом. Перед таким напором никто не устоит, сказал мистер Хогарт, так что Кит может быть спокоен – в свое время все сделают, как надо, он гарантирует.

Мистер Хогарт надеется, что переезд будет обставлен без шума, потому что платить за все дома,